Ага, - подумал Зигмунд и посмотрел в другую сторону
Читая Дитриха Бонхеффера О глупости, подумал, что вот еще умное описание механизма оглупления.
--------------
Глупость — еще более опасный враг добра, чем злоба. Против зла можно протестовать, его можно разоблачить, в крайнем случае его можно пресечь с помощью силы; зло всегда несет в себе зародыш саморазложения, оставляя после себя в человеке по крайней мере неприятный осадок. Против глупости мы беззащитны. Здесь ничего не добиться ни протестами, ни силой; доводы не помогают; фактам, противоречащим собственному суждению, просто не верят — в подобных случаях глупец даже превращается в критика, а если факты неопровержимы, их просто отвергают как ничего не значащую случайность. При этом глупец, в отличие от злодея, абсолютно доволен собой; и даже становится опасен, если в раздражении, которому легко поддается, он переходит в нападение. Здесь причина того, что к глупому человеку подходишь с большей осторожностью, чем к злому. И ни в коем случае нельзя пытаться переубедить глупца разумными доводами, это безнадежно и опасно.
Можем ли мы справиться с глупостью? Для этого необходимо постараться понять ее сущность. Известно, что глупость не столько интеллектуальный, сколько человеческий недостаток. Есть люди чрезвычайно сообразительные и тем не менее глупые, но есть и тяжелодумы, которых можно назвать как угодно, но только не глупцами. С удивлением мы делаем это открытие в определенных ситуациях. При этом не только создается впечатление, что глупость — прирожденный недостаток, сколько приходишь к выводу, что в определенных ситуациях люди оглупляются или дают себя оглуплять. Мы наблюдаем далее, что замкнутые и одинокие люди подвержены этому недостатку реже, чем склонные к общительности (или обреченные на нее) люди и группы людей. Поэтому глупость представляется скорее социологической, чем психологической проблемой. Она не что иное, как реакция личности на воздействие исторических обстоятельств, побочное психологическое явление в определенной системе внешних отношений. При внимательном рассмотрении оказывается, что любое мощное усиление внешней власти (будь то политической или религиозной) поражает значительную часть людей глупостью. Создается впечатление, что это прямо-таки социологический и психологический закон. Власть одних нуждается в глупости других. Процесс заключается не во внезапной деградации или отмирании некоторых (скажем, интеллектуальных) человеческих задатков, а в том, что личность, подавленная зрелищем всесокрушающей власти, лишается внутренней самостоятельности и (более или менее бессознательно) отрекается от поиска собственной позиции в создающейся ситуации. Глупость часто сопровождается упрямством, но это не должно вводить в заблуждение относительно ее несамостоятельности. Общаясь с таким человеком, просто-таки чувствуешь, что говоришь не с ним самим, не с его личностью, а с овладевшими им лозунгами и призывами. Он находится под заклятьем, он ослеплен, он поруган и осквернен в своей собственной сущности. Став теперь безвольным орудием, глупец способен на любое зло и вместе с тем не в силах распознать его как зло. Здесь коренится опасность дьявольского употребления человека во зло, что может навсегда погубить его.
Но именно здесь становится совершенно ясно, что преодолеть глупость можно не актом поучения, а только актом освобождения. При этом однако, следует признать, что подлинное внутреннее освобождение в подавляющем большинстве случаев становится возможным только тогда, когда этому предшествует освобождение внешнее; пока этого не произошло, мы должны оставить все попытки воздействовать на глупца убеждением. В этой ситуации вполне очевидна тщетность всех наших усилий постичь, о чем же думает «народ» и почему этот вопрос совершенно излишен по отношению к людям, мыслящим и действующим в сознании собственной ответственности. «Начало мудрости — страх Господень» (Пс 110, 10). Писание говорит о том, что внутреннее освобождение человека для ответственной жизни пред Богом и есть единственно реальное преодоление глупости.
Кстати, в этих мыслях о глупости все-таки содержится некоторое утешение: они совершенно не позволяют считать большинство людей глупцами при любых обстоятельствах. В действительности все зависит от того, на что делают ставку правители — на людскую глупость или на внутреннюю самостоятельность и разум людей.
-------------
Делез, например, говорит, что глупость в определенных случаях - спутник Индивидуации. И с этим трудно спорить. Если рассматривать глупость как механизм.
Делез не требует формализации, как и всякое философское слово, в прямом смысле. Более того, всякая попытка формализации философии (сведение к концептам и т.п.) как правило отсекает первичное сдержание, как неведомое переводчику. Отсюда следует и, то, что говоримое Делезом тоже есть случайность. Объясню это тем, что чтение французских помо-философов это особый опыт, скорее интуитивный, чем интеллектуальный или эстетический. Хотя если рассмотреть "эстетический", то скорее всего нет, потому, что чтение требует вовлечения, а эстетическое восприятие подразумевает отстраненность какой-то степени. Это не рассматривание узора или рисунка. Даже если это и узор, то нужно смотреть слишком близко, для того, чтобы распознать как орнамент, а не как ритмичный ход определенного рода, вовлекающий рассматривающего.
Мне сразу вспоминается деятельность великого Сунь Ятсена (кит. трад. 孫逸仙
по разъяснению многих ложных понятий внедряемых Западом. Сунь Ятсен часто говорил, что нужно прийти к новой концепции, опровергающей старое народное выражение: «Познать просто, осуществить на практике трудно». Сунь Ятсен знал, что новое отношение к практике способно революционизировать Китай, и он всегда был на пути достижения практического результата.
----------
Можно еще спросить, а что такое "внешнее освобождение" в данном контексте Бонхеффера?
Наверно, с глупцами можно дружить, со злодеями - нет. Глупца не надо изолировать, с ним надо общаться, рассказывать ему, как правильно. А вот злодеев пусть Бонхеффер сам поколачивает.
----------
Ну еще по теме одна проповедь:
Что такое глупость, которая ведет к убийству.
--------------
Глупость — еще более опасный враг добра, чем злоба. Против зла можно протестовать, его можно разоблачить, в крайнем случае его можно пресечь с помощью силы; зло всегда несет в себе зародыш саморазложения, оставляя после себя в человеке по крайней мере неприятный осадок. Против глупости мы беззащитны. Здесь ничего не добиться ни протестами, ни силой; доводы не помогают; фактам, противоречащим собственному суждению, просто не верят — в подобных случаях глупец даже превращается в критика, а если факты неопровержимы, их просто отвергают как ничего не значащую случайность. При этом глупец, в отличие от злодея, абсолютно доволен собой; и даже становится опасен, если в раздражении, которому легко поддается, он переходит в нападение. Здесь причина того, что к глупому человеку подходишь с большей осторожностью, чем к злому. И ни в коем случае нельзя пытаться переубедить глупца разумными доводами, это безнадежно и опасно.
Можем ли мы справиться с глупостью? Для этого необходимо постараться понять ее сущность. Известно, что глупость не столько интеллектуальный, сколько человеческий недостаток. Есть люди чрезвычайно сообразительные и тем не менее глупые, но есть и тяжелодумы, которых можно назвать как угодно, но только не глупцами. С удивлением мы делаем это открытие в определенных ситуациях. При этом не только создается впечатление, что глупость — прирожденный недостаток, сколько приходишь к выводу, что в определенных ситуациях люди оглупляются или дают себя оглуплять. Мы наблюдаем далее, что замкнутые и одинокие люди подвержены этому недостатку реже, чем склонные к общительности (или обреченные на нее) люди и группы людей. Поэтому глупость представляется скорее социологической, чем психологической проблемой. Она не что иное, как реакция личности на воздействие исторических обстоятельств, побочное психологическое явление в определенной системе внешних отношений. При внимательном рассмотрении оказывается, что любое мощное усиление внешней власти (будь то политической или религиозной) поражает значительную часть людей глупостью. Создается впечатление, что это прямо-таки социологический и психологический закон. Власть одних нуждается в глупости других. Процесс заключается не во внезапной деградации или отмирании некоторых (скажем, интеллектуальных) человеческих задатков, а в том, что личность, подавленная зрелищем всесокрушающей власти, лишается внутренней самостоятельности и (более или менее бессознательно) отрекается от поиска собственной позиции в создающейся ситуации. Глупость часто сопровождается упрямством, но это не должно вводить в заблуждение относительно ее несамостоятельности. Общаясь с таким человеком, просто-таки чувствуешь, что говоришь не с ним самим, не с его личностью, а с овладевшими им лозунгами и призывами. Он находится под заклятьем, он ослеплен, он поруган и осквернен в своей собственной сущности. Став теперь безвольным орудием, глупец способен на любое зло и вместе с тем не в силах распознать его как зло. Здесь коренится опасность дьявольского употребления человека во зло, что может навсегда погубить его.
Но именно здесь становится совершенно ясно, что преодолеть глупость можно не актом поучения, а только актом освобождения. При этом однако, следует признать, что подлинное внутреннее освобождение в подавляющем большинстве случаев становится возможным только тогда, когда этому предшествует освобождение внешнее; пока этого не произошло, мы должны оставить все попытки воздействовать на глупца убеждением. В этой ситуации вполне очевидна тщетность всех наших усилий постичь, о чем же думает «народ» и почему этот вопрос совершенно излишен по отношению к людям, мыслящим и действующим в сознании собственной ответственности. «Начало мудрости — страх Господень» (Пс 110, 10). Писание говорит о том, что внутреннее освобождение человека для ответственной жизни пред Богом и есть единственно реальное преодоление глупости.
Кстати, в этих мыслях о глупости все-таки содержится некоторое утешение: они совершенно не позволяют считать большинство людей глупцами при любых обстоятельствах. В действительности все зависит от того, на что делают ставку правители — на людскую глупость или на внутреннюю самостоятельность и разум людей.
-------------
Делез, например, говорит, что глупость в определенных случаях - спутник Индивидуации. И с этим трудно спорить. Если рассматривать глупость как механизм.
Делез не требует формализации, как и всякое философское слово, в прямом смысле. Более того, всякая попытка формализации философии (сведение к концептам и т.п.) как правило отсекает первичное сдержание, как неведомое переводчику. Отсюда следует и, то, что говоримое Делезом тоже есть случайность. Объясню это тем, что чтение французских помо-философов это особый опыт, скорее интуитивный, чем интеллектуальный или эстетический. Хотя если рассмотреть "эстетический", то скорее всего нет, потому, что чтение требует вовлечения, а эстетическое восприятие подразумевает отстраненность какой-то степени. Это не рассматривание узора или рисунка. Даже если это и узор, то нужно смотреть слишком близко, для того, чтобы распознать как орнамент, а не как ритмичный ход определенного рода, вовлекающий рассматривающего.
Мне сразу вспоминается деятельность великого Сунь Ятсена (кит. трад. 孫逸仙
по разъяснению многих ложных понятий внедряемых Западом. Сунь Ятсен часто говорил, что нужно прийти к новой концепции, опровергающей старое народное выражение: «Познать просто, осуществить на практике трудно». Сунь Ятсен знал, что новое отношение к практике способно революционизировать Китай, и он всегда был на пути достижения практического результата. ----------
Можно еще спросить, а что такое "внешнее освобождение" в данном контексте Бонхеффера?
Наверно, с глупцами можно дружить, со злодеями - нет. Глупца не надо изолировать, с ним надо общаться, рассказывать ему, как правильно. А вот злодеев пусть Бонхеффер сам поколачивает.
----------
Ну еще по теме одна проповедь:
Что такое глупость, которая ведет к убийству.